— Особенно когда в обмане нет никакой нужды, — прибавила я.

Я была так уверена, что в самом деле не лгу, что все во мне было исполнено правдивости — и голос, и взгляд.

И сэр Джон полностью успокоился.

Тогда сэр Джордж завел речь о том, что было поводом для нынешнего званого вечера, и спросил лорда Фезерсона, не утратил ли он свое былое пристрастие к театру и помнит ли еще наизусть своего любимого Шекспира.

Лорд Фезерсон улыбнулся, словно ему напомнили что-то.

— Я многое забыл за эти полгода, — произнес он, — или, вернее, старался забыть. Но кое-что еще сохранилось в моей памяти.

— А как насчет двух любовных сцен между Ромео и Джульеттой? — спросил сэр Джон Пейн.

Печальная улыбка вновь мелькнула на губах лорда Фезерсона:

— Их-то я хотел забыть в первую очередь. Но мне это не удалось.

Напрасно я пыталась взглядом проникнуть в его тайные помыслы. На лице сэра Гарри нельзя было прочесть ничего кроме того, что произносили его уста.

— В таком случае, Эмма, — сказал сэр Джон, — объясните моему другу Гарри Фезерсону, чего мы от него хотим. Наверняка он будет более снисходителен к просьбе красивой женщины, чем к нашим уговорам.

— Да о чем речь? — спросил тот.

— Я надеюсь, сударь, что вы не откажетесь взять на себя скучную заботу, чтобы доставить удовольствие сэру Джону Пейну и исполнить желание его почтенных гостей. Дело в том, что я без ума от театра, хотя, вероятно, никогда не буду выступать на сцене, и обожаю декламацию. На днях я разыграла перед этими господами сцену безумия Офелии из четвертого акта «Гамлета». Потом я согласилась сыграть две любовные сцены из «Ромео и Джульетты», если кто-нибудь соизволит подавать мне реплики. Но никто из этих джентльменов не знает их наизусть. Тут-то и прозвучало ваше имя, причем о вас говорили как об истинном артисте. Сначала все сожалели о вашем отсутствии, но потом стало известно, что вы возвратились в Англию. Наконец сэр Джордж взялся передать вашей милости приглашение принять участие в нашем маленьком чаепитии, и теперь все полны решимости, если уж вы попались в наши сети, не выпустить вас до тех пор, пока вы не согласитесь хотя бы на один вечер побыть моим Ромео. Итак, теперь вы знаете, что имел в виду сэр Джон и какие именно надежды возлагались на мое ходатайство. Надеюсь, ваша галантность не позволит вам разочаровать нас.

То ли форма этой просьбы показалась им изысканной, то ли мой голос, полный чарующей убедительности, имел такой успех, но джентльмены встретили мою тираду рукоплесканиями, как если она тоже оказалась частью моего театрального выступления.

Было бы странно, если бы я, произведя такое впечатление на всех присутствующих, не добилась благосклонного ответа со стороны своего собеседника.

Однако сэр Гарри ограничился лишь поклоном и довольно невнятно пролепетал, что он к моим услугам.

Меня окружили, осыпая поздравлениями и уверяя, что это будет настоящий праздник — посмотреть и послушать, как мы вдвоем сыграем обещанные сцены.

Теперь оставалось лишь одно затруднение: сэру Гарри требовалось время, чтобы заказать себе костюм Ромео. У меня наряд Джульетты уже был. Однако сэр Гарри заявил, что предвкушает такое удовольствие от этого импровизированного представления, что не желает никаких проволочек: он раздобудет костюм не позже чем завтра вечером и тогда же готов принять участие в исполнении нашего замысла.

К особняку примыкала большая оранжерея, и на следующее утро сэр Джон Пейн послал за столяром и пятью-шестью подмастерьями, чтобы соорудили балкон; затем вокруг подмостков, убранных цветами, поставили множество кадок с тропическими растениями, и к двум часам пополудни все было готово.

В это же время из Адмиралтейства явился курьер с весьма срочными депешами. Сэр Джон пробежал их глазами, слегка побледнел и заметно упавшим голосом проговорил:

— Передайте их милостям, что приказание будет исполнено неукоснительно.

Я заметила его смятение и, когда посланец удалился, приблизилась к нему, коснулась его локтя и спросила, не было ли в депеше каких-нибудь плохих известий.

— Весьма досадная новость! — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Милорды из Адмиралтейства вздумали устроить ночное заседание и принудили меня выразить желание на нем присутствовать.

— Что ж, — отвечала я, — перенесем наше представление на другой вечер.

— Ничего подобного, — возразил он. — Напротив, обязательно устроим его сегодня. Иначе кто знает, когда еще нам всем удастся собраться вместе? Я должен буду уйти из дома не ранее полуночи, так что у нас хватит времени, чтобы сыграть наши две сцены. А пока, прошу вас, подарите мне несколько минут, я буду вам признателен…

Я поглядела на него с беспокойством. Почему сэр Джон, которому я всецело принадлежу, хочет благодарить меня за какие-то минуты?

Но спросить его об этом я не решилась и, когда он обвил рукой мою талию, молча позволила ему увести меня.

Вечер приближался, а сэр Джон с каждым часом казался все печальнее. Да я и сама, не знаю почему, чувствовала, что меня охватывает какой-то невыразимый трепет; сердце сжималось, хотя к этой грусти примешивалось некое очарование.

Я словно бы и страшилась чего-то неизвестного, и жаждала его.

Я представляла себе сэра Гарри одетым в черное; мне казалось, что камзол Ромео великолепно подойдет к его аристократической наружности.

Этот наряд лорд Фезерсон прислал к нам еще днем с тем, чтобы его тотчас отнесли в домик садовника, примыкающий к оранжерее. Именно оттуда сэру Гарри предстояло появиться, прежде чем подойти к моему балкону, и костюм должен был ждать его там.

В девять вечера он явился в обыкновенном одеянии. Он выглядел просто сияющим от радости, и это восторженное выражение создавало словно бы ореол, озаряющий его лицо.

Я не могла не признать про себя, что он очень хорош, а звук его голоса, как и позавчера вечером, заставил меня затрепетать.

Он подошел и поцеловал мне руку со словами:

— Добрый вечер, милая Джульетта!

На этот раз пришел мой черед смутиться, и я ничего ему не ответила. Если бы сейчас мне пришлось вести с ним беседу наподобие позавчерашней, я оказалась бы в немалом затруднении, но, на мое счастье, в том не было нужды, ведь мы обо всем договорились заранее.

В половине десятого каждому из нас двоих настало время заняться своим туалетом. Я всегда очень быстро справлялась с этой задачей, даже когда наряд оказывался весьма сложным, так как не имела обыкновения пудрить волосы, исключая разве что случаи, когда приходилось присутствовать на больших торжествах.

Гости спустились в оранжерею, которая на этот раз была освещена самым привлекательным образом. Там же в перерыве между двумя сценами нам должны были сервировать чай.

Как только я была готова, сэру Гарри звонком дали знать, что ему пришло время появиться на сцене.